Гуревич Георгий - На Прозрачной Планете 2
Георгий Гуревич.
Подземная непогода
ПРОЛОГ
- А не пора ли вам, ребята, домой, в Москву? - сказал Сошин, переступая порог.
"Ребята" - студенты-практиканты - вскочили, когда вошел начальник партии.
- Хотелось бы все же видеть результаты, - возразил Виктор Шатров.
- Вы сами говорили, что каждое дело надо доводить до конца, - добавила Елена Кравченко, бойкая смуглая девушка, белозубая и черноглазая.
Конечно, давно пора было ехать, они знали. Летняя практика кончилась, работы никакой не было. Вот и сейчас перед приходом Сошина они сидели в культбудке и через окно смотрели на горные склоны, по-осеннему пышные и пестрые.
Цепляясь за кусты, по склонам ползли низкие облака. Бурая, красная, оранжевая, золотистая, охристая осенняя листва виднелась сквозь голубую дымку дождя. Капли стучали по крыше, прыгали на крылечке.
Горы казались печальными и обиженными, совсем не такими, как летом.
- В Москве сейчас тоже дожди, - сказала Елена себе в утешение, - все равно незачем торопиться.
- Москва и в дождь хороша, - подхватил Виктор. - Мостовые блестят, в них отражаются огни машин. Все сверкает, как будто заново выкрашено.
- В театрах уже сезон, - добавила Елена. - У подъездов толпы, спрашивают, нет ли лишнего билета.
- А тебе очень хочется в Москву, Лена?
- И да и нет. Грустно почему-то. Целое лето мы искали, трудились, надеялись, а теперь уже все найдено, бурится скважина.
А мы вроде лишние, никому не нужные.
Виктор кивнул, соглашаясь. Ему тоже было грустно. Вот и лето прошло. Каждый день они были вместе, и не надо было прилагать усилий, чтобы встречаться.
Кто знает, как сложатся их отношения в Москве. Ведь он так и не выяснил, что Елена думает о нем... А что, если решиться сейчас?
- Мне хочется поговорить с тобой, Лена!
Елена поморщилась:
- Но мы говорим с тобой каждый день. Сейчас тоже. Разве нужно объявлять об этом?
- Не знаю, Лена. Мне кажется, что ты избегаешь меня, - сказал Виктор с упреком. - Позавчера ты ушла в горы с Сошиным, вчера целый день болтала с этим бурильщиком-бакинцем, сегодня поутру затеяла разговор с кассиром. Неужели любой кассир интереснее, чем я? А ты говорила еще, что мы друзья.
Елена прикусила губу. Зубы у нее были мелкие, ровные, а губы яркие и над верхней губой - чуть заметные усики.
- Ну почему я такая несчастная! - воскликнула она. - Почему я вечно должна объяснять людям, как я к ним отношусь? Да, мы друзья, но разве дружить - это Значит ни с кем другим не разговаривать? Я очень люблю людей, всяких людей.
Вот бурильщик, например, он так хорошо рассказывает про бурение. Знаешь, какие у них бывают приключения? Бур иногда ломается на глубине тысячи метров, а потом его приходится вылавливать. Это же страшно интересно.
Мастер наверху, авария в глубине, и надо выходить из положения. А кассир! Он мне целые истории рассказывал о том, как не сходится приход с расходом и надо в десяти книгах искать ошибку. У них свои герои есть, мастера точности - полкопейки учитывают.
Особая жизнь, свои переживания! А мы мимо проходим и не знаем. Я всегда думала: тоскливое дело деньги считать. А с тобой - ты не обижайся, Витя, я откровенно говорю, - с тобой у меня такое чувство, как будто я одна перед зеркалом. Ты студент, и я студентка.
Ты сдаешь экзамены, и я сдаю. Ты пишешь стихи, и я пишу. Ты был на практике в горах, и я была.
Тебе хочется в Москву, и мне хочется. Мне грустно уезжать, и тебе тоже. Ну вот, сидим, друг другу поддакиваем...
Ты, может, умнее и интереснее всех бурильщиков и кассиров, но ты такой же, как я...
Виктор
