cb527180     

Гуревич Георгий - Крылья Гарпии



Г.ГУРЕВИЧ
КРЫЛЬЯ ГАРПИИ
Некоторые писатели полегают, что название должно скрывать смысл книги. У
захватывающего приключенческого романа может быть скромный заголовок: "Жизнь
Марта" или "В городе у залива". Пусть читатель разочаруется приятно. Скучным.
же мемуарам разбогатевшего биржевика следует дать громкое название - "Золотая
рулетка" или "Шепот богини счастья". А иначе кто же будет их покупать?
Эта повесть названа "Крылья Гарпии". Естественное название,
соответствующее содержанию, оно само собой напрашивается. Конечно, можно было
бы озаглавить ее "Крылья любви", но это напоминало бы мелодраматический
кинобоевик. Если же в заголовке стояло бы просто "Крылья", люди подумали бы,
что перед ним"" записки знаменитого летчика или же сочинение по орнитологии.
После заголовка самое важное - вводная фраза. Она должна быть как удар
гонга, как отдернутый занавес, как вспышка магния в темноте. Нужно, чтобы
читатель вошел в кнггу, как выходят с чердака на крышу, и увидел бы всю
историю до самого горизонта. Как это у Толстого: "Все смещалось в доме
Облонских". Что смешалось? Почему? Какие Облонские? И уже нельзя оторваться.
Вводная фраза должна быть...
Но, кажется, давно пора написать эту фразу.
На четвертые сутки Эрл окончательно выбился из сил. Он, горожанин, для
которого природа состояла из подстриженных газонов и дорожек, посыпанных
песком, четверо суток провел лицом, к лицу с первобытным лесом. Эрл не понимал
его зловещей красоты, боялся дурманящего аромата, лиан, хватающих за рукава,
трухлявых стволов, предательски рассыпающихся под ногами. При каждом шаге
слизистые жабы выскакивали из-под ботинок, под каждым корнем шипели змеи,
может быть, и ядовитые, в каждой заросли блестели зеленые глаза, возможно -
глаза хищника. Эрл ничего не ел, боялся отравиться незнакомыми ягодами, не
спал ночами, прижимаясь к гаснущему костру, днем оборачивался на каждом шагу,
чувствуя на своей спине дыхание неведомых врагов.
Ему, уроженцу кирпичных ущелий и асфальтовых почв, тропический лес казался
нелепым сном, аляповатой безвкусной декорацией. Шишковатые стволы, клубки
змееподобных лиан и лианрподобных змей, сырой и смрадный сумрак у подножья
стволов, сварливые крики обезьян под пестро-зеленым куполом - все удивляло и
пугало его. Он перестал верить, что где-то есть города с освещенными улицами,
вежливые люди, у которых можно спросить дорогу, какие-нибудь люди вообще.
Четвертые сутки шел он без перерыва и не видел ничего, кроме буйной зелени.
Как будто и не было на планете человечества; в первобытный мир заброшен
грязный и голодный одиночка с колючей щетиной на щеках, с тряпками,
намотанными на ногу взамен развалившегося ботинка.
Всего четыре дня назад он был человеком двадцатого века. Лениво
развалившись в удобном кресле служебного самолета, листал киножурнал с
портретами густо накрашенных реснитчатых модны" звезд. Был доволен собой,
доволен тонким обедом на прощальном банкете, и когда смолк мотор, тоже был
доволен - тише стало. Внезапно пилот с искаженным лицом ворвался в салон,
крикнул:
"Горим! Я вас сбрасываю". И ничего не понявший, ошеломленный Эрл очутился
в воздухе с парашютом над головой. Дымные хвосты самолета ушли за горизонт, а
Эрла парашют опустил на прогалину, и куда-то надо было идти.
Он шел. Сутки, вторые, третьи, четвертые. Лес не расступался, лес не
выпускал его. Эрл держал путь на север, куда текли ручьи, надеялся выйти к
реке, - хоть какой-то ориентир, какая-то цель. На второй день развалился
пр



Содержание раздела